Аделия (рассказ, Часть 2)Часть 2
Воспоминание Двенадцатое
-Здравствуй, Джон, - я широко улыбнулась знакомому мальчишке, продавцу газет. Не знаю, сколько тогда ему было лет, внешне он казался еще совсем юным, но глаза, глаза были очень взрослые. Он всегда торговал на пересечении двух хорошо знакомых мне улиц, в двух шагах от дома Патрика.
-Здравствуйте, мадам. – Мальчик приветливо поднялся мне на встречу.
-Что нового в прессе? – Полюбопытствовала я, листая свежие журналы, лежащие, на прилавке.
-Много всего, мадам. Но вас, как мне кажется, не очень интересуют новости… - Я подняла глаза от раскрытой страницы и почувствовала, как лицо заливает краска смущения. – Ведь вы ищите его фотографии, не так ли, мадам? – Мальчишка улыбнулся.
Я поняла, что поймана с поличным, и мне стало почему-то очень смешно.
-Так ты следишь за мной! – Прикрикнула я в шутку на улыбающегося паренька.
-Нет, что вы, мадам! Просто я часто вижу вас здесь, и часто продаю вам те, журналы, где опубликованы его фотографии. Тем более, я знаю, что он живет в том доме, а вы больше трех раз в неделю навещаете его. – Закончил заговорщицким шепотом Джон.
-И тебе не стыдно? - Вновь рассмеялась я, дивясь такой наблюдательности.
-Мадам, мне совсем не стыдно, но я дурно воспитан, и поэтому прошу простить мне мое дурное поведение. – Два уголька глаз этого юного сыщика, чьим кумиром наверняка был Шерлок Холмс, вспыхнули озорными огоньками. И я не нашла в себе сил на негодование или недовольство. Тем более, разве запрещено людям видеть и думать над тем, что они видят.
-Ну, что же… я прощу тебя, - произнесла я с напускной серьезностью. На самом деле я едва сдерживала улыбку. – Но впредь обещаешь ли ты хранить мою тайну?
-Клянусь, мадам. – Заверил твердо меня мальчик.
-Тогда, будь так любезен, дорогой Джон, отыщи мне журнал, в котором сегодня вышли фотографии, сделанные известным нам фотографом. – Я все-таки не удержалась и расхохоталась, привлекая внимание прохожих.
-О, это совсем не сложно, мадам. Я сделал это уже несколько часов назад, ожидая вашего появления. – Джон протянул мне журнал, в самом деле, отложенный от всех остальных.
-Очень мило с твоей стороны. – Я расплатилась с мальчиком и, пожелав ему удачного дня, заспешила по знакомому маршруту к дому Патрика.
Вставив ключ в замок, я неприятно удивилась тому, что не могу открыть дверь. Поразмыслив пару секунд, я позвонила. Но мне никто не открыл. Выждав не больше минуты, я позвонила снова, пытаясь подавить беспокойство, которое все чаще посещало меня в последние дни. Сразу же на ум пришли полночные звонки и тяжкое молчание, растущая угрюмость Патрика и мое собственное предчувствие чего-то недоброго. Но вот за дверью послышалось движение, и замок щелкнул два раза. Дверь отворилась, и я увидела Патрика, немного бледного, но вполне живого и невредимого. С облегчением и мне одной известной радостью я бросилась на грудь любимому. Но его шепот остановил мой порыв:
-Адель… мы не одни. – Он снял мои руки со своей шеи и указал взглядом на комнату, откуда до меня донеслось покашливание.
-У тебя гости? – Спросила я немного опечаленная тем, что так не вовремя пришла.
-Нет, милая, это по делу… Пришел один человек. – Патрик тяжело вздохнул, и его пальцы загладили выпавшую прядь волос за ухо. Но от меня не ускользнула их дрожь.
-Что-то случилось? – Прошептала я, пытаясь разглядеть в глазах Патрика разгадку его волнения. Но он поспешно их отвел.
-Нет, все в порядке. Но я попрошу тебя, Адель, пожалуйста, не входи в комнату. Я должен решить один очень важный вопрос с тем человеком.
-Хорошо, я подожду. – И в ту же минуту я ушла в спальню, но каюсь - намеренно оставила дверь приоткрытой. Мне было видно, как несколько мгновений Патрик еще постоял в коридоре, закрыв ладонями лицо, пытаясь собраться с мыслями. Я часто замечала за ним такой жест.
Но вот Патрик вошел в мастерскую, где он принимал какого-то важного человека и разговор, прерванный моим приходом, возобновился.
-Вы должны понять, что так не может продолжаться больше. Это невыносимо для меня… Мне казалось, что мы все решили в последний наш с вами телефонный разговор. Я вернул вам все ваши деньги. Я вернул вам в два раза больше, как и было оговорено, что еще вы хотите от меня?
Несколько минут длилось молчание. Лишь тяжелые шаги нарушали тишину. Я старалась не дышать, не желая пропустить хоть слово…
-Я не хочу отпускать тебя, Патрик. – Последовал, наконец, ответ. И о, боже, я узнала этот голос. «Этот тот самый человек! Тот самый, с выставки… Что делает он здесь? И почему Патрик принимает его?!» – Моя кровь кипела, и я готова была выбежать и вцепиться обидчику в лицо. Господи, откуда во мне взялось столько злости в ту минуту? Но мне пришлось забыть свой гнев, для того, чтобы расслышать следующую фразу.
-Что это значит? – Голос Патрика был глухим, я могла предположить, что он отошел дальше от двери в комнату, или прикрыл ее. Тогда я покинула спальню и, снова очутившись в коридоре, прислушалась.
-Это означает, что я не отпускаю тебя. Ты нужен мне. – Голос, произносивший это, был тверд и, принадлежал, человеку очень властному. Мне даже не нужно было видеть его лица, чтобы это понять.
-Но это не честно…
-А кто говорит о чести? Еще скажи, что это не порядочно.
-Это не порядочно. – Сказал Патрик серьезно. Человек рассмеялся кашляющим смехом.
-Ты все такой же! И, право слово, меня это не мало забавит… Но все-таки, я пришел не за этим.
-Зачем?
-Ты не хочешь понимать меня.
-Я сказал вам, что больше не хочу…
-Да мало ли что ты хочешь! – Крикнул человек. И звук шагов не прекращавшийся до этой секунды стих. – Я говорил тебе раньше, повторю сейчас, но запомни, больше повторять я не буду: ты мой. И все, что принадлежит тебе, так же принадлежит и мне.
-Но моя жизнь - это моя жизнь! – вспыхнул Патрик.
-Твоего ничего нет, мальчишка! Кем ты себя возомнил?! Вспомни, что было с тобой пару лет назад. Что ты молчишь?!
Я, едва сдерживая дрожь, приблизилась к двери, толкнув ее неслышно. Щель стала больше, и теперь я могла видеть, что происходит в комнате. Я видела чересчур бледное лицо Патрика, его глаза полные обиды и негодования. От человека так грубо ворвавшегося в наш покой мне была видна лишь широкая спина и массивный затылок с поредевшими, но некогда густыми, почти черными волосами.
-Тебе нечего сказать? - Продолжил незнакомец. – А если нечего, тогда молчи и слушай. Я больше не хочу повторять одно и тоже по не сколько раз. Это утомляет меня и злит, злит, Патрик! Но я не хочу ссор между нами. И я надеюсь, что ты тоже не хочешь...
Я видела, какая борьба шла в душе Патрика. И как сложно ему было сдержать всю ее страшную убийственную силу.
-Я вижу, что ты согласен… А если так, - человек снова зашагал по комнате, - то больше мы не вернемся к этой неприятной теме. Я устал злиться на тебя. Я хочу мира, – незнакомец положил крупную ладонь на плечо Патрика. – И я знаю, ты тоже этого хочешь. Ведь так? Скажи мне, это так?
Патрик молчал. Но через несколько секунд он произнес:
-Вы правы. – Мне вдруг стало больно, словно сердце укололи острой-острой иглой. Я не могла дать отчета своему чувству. Я не могла понять, что происходит со мной. «Кто, кто этот человек? И почему он так зол? Что он хочет? Отчего Патрик не выставит его за дверь и не назовет подлым и недостойным?»… Я случайно задела рукой дверь, и она скрипнула предательски. Однако мое присутствие не было замечено. Тема разговора переменилась. Человек отошел к окну, и по звукам я догадалась, что он опустился в кресло, на котором теперь всегда лежала моя шаль. Я почти увидела, как он взял ее и поднес к лицу, вдыхая аромат духов, каким она была пропитана.
-Эта женщина опять здесь? - насмешливый и холодный тон.
-Да. Она здесь. – Ответил Патрик.
-Почему?
-Потому что я так хочу. – Последовало твердое объяснение.
-Боже, Патрик… как ты глуп. – Звук приближающихся шагов предупредил меня, не медля ни секунды, я юркнула в спальню и плотно закрыла дверь. Странный гость покинул мастерскую и появился в коридоре.
-А разве вам нужен мой ум? – Патрик вышел вслед за ним.
-О, Нет! У тебя есть качества подороже… Но мне пора. До встречи, и я надеюсь, что скорой. Прошу тебя, в следующий раз веди себя благоразумней.
Входная дверь закрылась за гостем.
Я села на кровати, ожидая, что Патрик войдет ко мне и все объяснит. Но он прошел в мастерскую. Я открыла дверь и прошла за ним, имея твердое намерение узнать правду.
Патрик сидел в кресле, на коленях у него лежала моя шаль. Он был задумчив. Я подошла, остановилась у окна и выглянула на улицу. Человек в черном костюме, с тростью, вышел из подъезда и сел в автомобиль. Перед тем как машина отъехала, я заметила его взгляд, брошенный на наше окно, и выражение неприкрытой злобы, когда он увидел в нем меня. Я обернулась к Патрику, и присела на край подоконника.
Ни я, ни он не заговорили, пока не зазвонил телефон. Патрик решил не снимать трубку и сидел неподвижно. Мысли его были далеко, казалось, ничто не могло вывести его из этой добровольной немоты. Я, не отрываясь, наблюдала за ним, решив, что кто бы там ни был, он подождет момента лучшего, чем этот, и тоже не двинулась с места. Но этот «кто-то» был очень настойчив, и я все-таки подняла трубку.
-Ало, - сказала я. Привычное молчание не удивило меня. – Почему вы молчите? Если вам есть что сказать, скажите… - Я все еще ждала ответа, но безрезультатно. Выждав еще несколько секунд, я уже хотела повесить трубку, но услышала ставший уже знакомым голос:
-Если вам дорога его жизнь, то сегодня же оставьте его. Иначе случится непоправимое… - Короткие гудки показались мне оглушительными. Дрожащей рукой я вернула трубку на место и опустилась на пол. Мои ноги подкосились, словно перебитые. Испуг овладел мной. Не сопротивляясь ему, я поддалась. Патрик, будто окликнутый кем-то, обернулся и бросился ко мне. Он прижал меня к себе, обхватив мою спину крепкими руками.
-Что? Что случилось? – прошептал он пораженный. – Адель! Не молчи, умоляю! Что?
Я не ответила. Боже, ты знал, какой ужас сковал меня и лишил речи.
Патрик поднял меня и на руках отнес в спальню. Уложив в постель, укрыв одеялом, он сел рядом и не отходил от меня весь вечер. Лишь когда я уснула, он ушел из дома.
Проснувшись ночью и не найдя его рядом, я встала и, не зажигая света, прошла в мастерскую. Через окно в комнату проникал свет уличного фонаря. Неяркий лунный луч падал на фото, то самое, странное, с тенью. Почему-то мне захотелось вновь посмотреть на него. Я подошла и несколько минут безмолвно смотрела на снимок. Потом, обратив внимание на то, что бумаги, обычно аккуратно разложенные по ящикам, были в беспорядке свалены на крышку стола, принялась листать их. Не найдя ничего любопытного, я хотела вернуться в спальню, но тут мне на глаза попался обрывок газеты, довольно старой и слегка пожелтевшей. Речь в статье шла о выставке картин некоего Пабло Каро. Рядом была помещена фотография мужчины лет сорока с густой шевелюрой смоляных волос и темными холодными глазами. Его лицо было перечеркнуто двумя прямыми линиями, словно кто-то поставил крест. Но кто? И почему этот клочок, давно потерявший какую-либо ценность, лежит здесь?
Озадаченная и уставшая я вернулась в спальню. И как только голова моя коснулась подушки, я провалилась в тяжелый сон, словно в черный пустой колодец без дна.
Воспоминание Семнадцатое
Стоял июль месяц.
В зале ресторана были распахнуты все окна. Террасы, густо оплетенные виноградным листом, манили прохладой. Кое-где уже показались зеленые кисти неспелых ягод, до вязи кислых. Их обилие обещало неплохой урожай в этом году, чему несказанно были рады местные виноделы.
Был день моего рождения. К моему большому огорчению – сорок первый. Но разве есть толк в этой ненужной статистике? Тогда я была влюблена и счастлива, следовательно, молода и бодра, как никогда.
На мне в тот чудный вечер было легкое шифоновое платье с орнаментом из стеблей и цветов лилии, в переливах ткани блестело лунное серебро. Платье плотно облегало фигуру, на которую, кстати, я никогда не жаловалась, и у которой годы не отняли ее прежней стройности и гибкости. Шея и плечи были открыты, волосы собраны в высокую прическу, сама себе я казалась очаровательной. Патрик не сводил с меня глаз.
-Адель, ты красавица, – произнес он восхищенно.
-С тобою рядом любая захочет быть прекрасной, – ответила я. Сделав маленький глоток вина и посмаковав тонкий вкус ягод, я поймала себя на мысли, что почти пьяна.
-Ты устала? – Поинтересовался Патрик, беря мою руку в свою.
-Немного.
-Тогда пойдем домой. Ты почти спишь… - Патрик ласково улыбнулся и позвал официанта.
Я вышла на террасу, желая увидеть город, на который опускается ночь. Я вдохнула прохладный, свежий воздух и взглянула на звезды. Легкий ветерок покачивал виноградные лозы. За спиной послышались шаги.
-Адель, - заговорил Патрик тихо. - Я так и не подарил тебе твоего подарка.
-Разве есть еще подарок? – искренне удивилась я. – Я думала, что этот чудесный ужин - мой подарок.
-Адель, ну, неужели я так скуп?! – Изумился весело Патрик. – Нет, конечно, это не все…
-Не все?
-Нет, милая. Есть еще кое-что, то, что я приберег для этой минуты. - Патрик встал передо мной и извлек из кармана пиджака крошечную коробочку, отделанную синим бархатом. – Адель, открой ее.
Взволнованная я приняла из рук Патрика футлярчик и, затаив дыхание, открыла. В центре, на подушечки атласа цвета слоновой кости лежало красивейшее кольцо, оно было из белого золота, главным украшением, в целом скромного колечка, был сапфир, небольшой, но такой яркий, что мне даже пришлось моргнуть пару раз, чтобы привыкнуть к его блеску.
-О, Патрик, это волшебно… - Он взял кольцо и одел его на безымянный палец моей левой руки.
-Любимая Адель, это просто кольцо - металл и камень, - но в его блеске огонь моего сердца и тепло моей души. Я люблю тебя.
Счастливая и растроганная до слез я обняла Патрика и, заглянув в темные озера его глаз, сказала, наверное, слишком просто:
-Спасибо…
Воспоминание Двадцатое
Изабелла аккуратно размешивает сахар в чашечке фруктового чая. Ее длинные светлые ресницы солнце делает золотыми, а кожа ее похожа на тонкую кожицу персика, такую же розовую и бархатистую. У Изабеллы красивые глаза – зеленые глаза дикой кошки.
-Ты что-то хотела сообщить мне, Ада? – прервала Изабелла паузу.
-Да. – Я широко улыбнулась ее настороженному ожиданию. – Есть кое-что, что я хотела бы тебе рассказать.
-И что же это за «кое-что», что не может потерпеть до завтра? Ты же знаешь, что у меня сегодня был очень тяжелый день, однако, я тут и слушаю тебя внимательно.
Изабелла вовсе не злая и не надменная, хотя может такой показаться постороннему человеку. Она добрая и милая, заботливая и верная. Просто она на самом деле устала... от меня.
-Изабелла, хорошая моя, - начала я, улыбаясь, беря ее руку в свою, - ну, ты же добрая, очень добрая.
-Ну да, добрая, поэтому ты и пользуешься моей добротой, отрывая меня от заслуженного отдыха.
-Ну, удели мне несколько минут, я не могу молчать. – Заявила я и опрокинула в рот стакан лимонаду. Навязчиво захотелось чего-нибудь покрепче.
-И не думай. – Остановила мои мысли подруга. – От спиртного стареют.
-Кто тебе сказал такую глупость? – Возмутилась я.
-Жизненный опыт. – Отрезала Изабелла с самым серьезным видом многоопытной пожилой дамы. Я не удержалась и рассмеялась не в силах оторваться от этого всезнающего выражения лица. – Ну, что ты смеешься?
-Иза, ты только на два года старше меня. Угомонись. – Прошептала я измученная приступом хохота. – Официант забрал у меня пустой стакан и принес полный бокал розового итальянского вина. Увидев это, Изабелла недовольно фыркнула и попросила меня перейти непосредственно к делу.
-Иза… - я выдержала паузу, - я выхожу замуж.
-Что?
-Милая, Изабелла, я выхожу замуж! – Снова повторила я.
-Поподробнее, пожалуйста. – Изабелла отодвинула чашку, не заметив, что рукав ее блузы на мгновение потонул в остывшем чае. – За кого?
-Иза. – Я недовольно надула губы. – За Патрика, конечно.
-За того мальчишку?
-Он не мальчишка! – Я вспомнила нашу недавнюю с Изабеллой ссору, случившуюся именно по причине полного разногласия мнений по поводу моей связи с Патриком. Иза пыталась мне объяснить всю нелепость нашего с ним союза, я же хотела ей дать понять, что нет ничего светлее этих отношений и ничего важнее. Однако мои сбивчивые объяснения не дали никакой пользы. Мы разошлись непонятые друг другом и обиженные. Изабелла еще хранила легкое раздражение, я поняла это с первого взгляда. Теперь же я могла сказать точно, что она так же глубоко не понимает меня, как и в момент прошлой ссоры.
-Ада, я уже высказала мнение на счет этого человека…
-Но ты ведь никогда его не видела! Как ты можешь так обижать его?!
-Мне достаточно знать, что он есть, он есть рядом с тобой и пудрит тебе мозги.
-Иза, я не понимаю тебя… не понимаю. За что? За что ты делаешь мне так больно?
-Ада, я не хочу делать тебе больно, - и тонкая рука Изабеллы накрыла мою руку, нервно сжимавшую салфетку. – Просто я не хочу, чтобы ты потом страдала от разочарования…
-О чем ты говоришь? – Во мне все закипало, когда она так говорила. Она не доверяла Ему, она не понимала серьезности моего чувства и искренней его привязанности. Но это было лишь потому, что она никогда не видела его глаз и не слышала его голоса. В какой-то степени я понимала опасения Изабеллы, и даже оправдывала их дружеской заботой. Но как только мои уши слышали этот ледяной тон, с каким она произносила обвинения, я срывалась. Сбросив руку Изабеллы, я закурила. Чем вызвала у нее новую волну недовольства.
-С каких пор ты начала курить?
-С этих самых, - огрызнулась я.
-Ты ведешь себя как девчонка, Ада.
-А ты ведешь себя как старая монашка!
-Ты не в себе…- Иза покачала головой и подозвала официанта.
-Счет, пожалуйста, – попросила Изабелла. – Ты ведешь себя некрасиво, Ада.
-А ты ведешь себя…
-Ну, как я веду себя?
-Я не хочу говорить то, что думаю. Я слишком зла сейчас.
-Я веду себя разумно. И я надеюсь, что ты когда-нибудь это поймешь. – Изабелла расплатилась и поднялась из-за стола. Она ушла, не попрощавшись, оставив мне тонкий аромат своих безумно дорогих духов.
Я осталась одна, обиженная и злая до слез. Мне казалось, что я не заслужила подобной жестокости, и Патрик не заслужил.
Воспоминание Двадцать пятое
С утра шел дождь. Не переставая ни на минуту, шел и шел… Я была одна в мастерской Патрика. Он пропадал уже четыре дня. Первые два я сходила с ума. Последние просто сидела молча в любимом кресле, укутавшись в его пиджак. Мягкая ткань еще хранила запах его тела. Мне было холодно, но уже не страшно. Я устала. Слезы измучили сердце, теперь оно не стонало и не рвалось на куски от страха и отчаяния, лишь тихонечко ныло, не давая мне забыть мое одиночество.
Что оставалось мне думать и какими терзаться страхами? Я не пыталась даже искать его. Эта мысль никогда не приходила мне в голову. У него не было друзей, во всяком случае, мне не было о них известно, и, конечно, он не держал записной книжки, куда бы стройными рядами аккуратно были выписаны имена и фамилии… Он просто ушел и не вернулся. Конечно, я могла бы пойти в полицию. Но я не решалась. Патрик и раньше уходил. На день или на два. Я никак не могла привыкнуть к его исчезновениям. Всегда страдала из-за них, но он просил простить его и ни о чем не спрашивать. Я не спрашивала. У него была тайна, о которой говорить со мной он не хотел… И лишь однажды…
Я поднималась по лестнице на второй этаж. До двери в квартиру Патрика оставалось несколько ступенек. Я предчувствовала радость от долгожданной встречи, хотела скорее ощутить себя в его объятьях…
Мы редко виделись. Несколько недель я ужасно тосковала, но терпела. Ни за что я не нарушила бы его свободы. Это было тоже, что запереть дивную пташку в сундук и утопить его в море. Разве возможно было отнять у него его небо? Конечно, я боялась того дня, который станет для нас последним. Ведь я хоть и была влюблена, но не была глупа. Я знала, что такой день придет.
Я подошла к двери, поднесла ключ к замку, но увидела, что он не заперт. Почувствовав неладное, я поспешила войти.
-Убирайтесь! – кричал Патрик, его голос оглушал потолок и стены мастерской. Пораженная я заглянула в комнату. Патрик стоял в центре, перед ним, опираясь на трость, стоял человек с темными волосами. Конечно, я узнала его. Еще бы мне не узнать эту фигуру! Снова он, снова! Что же ему еще нужно от нас?! Я влетела в комнату, распахнув дверь. Патрик, увидев меня, побледнел и пошатнулся. Человек смерил меня презрительным взглядом. Все молчали. Мое негодование сдавило мне горло. Незнакомец смотрел на меня со злостью, но я с честью выносила этот огненный взгляд.
-Что вам здесь нужно? – Спросила я низким шепотом. Голос изменил мне, и я выдала свое волнение.
-Я бы посоветовал вам поинтересоваться о причине моего визита у этого молодого человека, - оторвав трость от пола, мужчина указал ею на Патрика.
-Я прошу вас удалиться, - сказал Патрик.
-Хорошо, я уйду, но скоро вернусь. – Человек направился к выходу.
Мы остались одни. Снова тишина и ни слова объяснения.
-Патрик, кто этот человек? Он приходит не первый раз. Почему ты позволяешь ему возвращаться?! – Тягостное молчание в ответ. Я подошла к Патрику и заглянула ему в глаза. И что я увидела там? Страх… Господи, как же я разозлилась. Я бы на многое пошла ради нашего покоя! Да, я бы могла убить… Только бы знать, что так я добуду конец нашим бедам.
Патрик высвободился из моих настойчивых объятий и отошел в угол комнаты, остановился перед фотографией на стене, которая всегда вызывала во мне суеверный страх.
-Ты ничего не понимаешь… - прошептал он и коснулся пальцами стекла рамки. – Ничего… И я не могу тебе объяснить. Не могу, Адель! – Тут он резко обернулся и пошел на меня.
-Патрик, не надо…
-Что? Адель, неужели ты боишься меня? – Резкая линия легла между его бровей, каменный подбородок смягчился. – Прости, пожалуйста. – Патрик встал передо мной на колени и обнял мои ноги. – Прости… Я чудовище. Ты ничего не знаешь. Ты не сможешь это понять… Никогда.
-Расскажи… расскажи мне, - прошу я.
-Я не могу! – Патрик вскакивает и срывает со стены злосчастную фотографию. Он сбрасывает бумаги со стола, и они словно птицы, словно снежно-белые бабочки разлетаются. Мне страшно, но я почему-то любуюсь плавностью их кружения. Патрик кладет снимок в центр стола.
-Ты думаешь, знаменитыми фотографами рождаются?! И, наверное, ты полагаешь, что деньги сразу лежат в кармане дорого пиджака! – Патрик весь дрожит, его глаза – глаза сумасшедшего, он сжимает кулаки, порывисто дышит. Я боюсь его, и в тоже время я хочу облегчить его муки. Я вижу, что ему больно, очень-очень больно. - Ах, Адель, не все так просто… Все сложно, очень сложно! Тебе такое и не снилось!.. Но не волнуйся, успокойся, - он говорит эти слова мне, но как будто успокаивает себя. Голос становится тише, лицо бледнеет, он весь как будто расслабляется, кажется, что вот-вот упадет без чувств. – Ты напугана. Ты меня боишься… - Он подходит и прижимается ко мне всем телом. – Я сам себя боюсь, Адель. – Его холодные губы касаются мочки моего уха, и я больше не могу сдержать слез. Я плачу. – Ты плачешь? Милая, не плачь, пожалуйста, не надо. – Тонкие пальцы вытирают мои щеки. – Прости меня. Мне кажется, что я болен…
-Ты болен, болен, милый, - я глажу его шелковые волосы, - но ничего. Мы уедем завтра. Куда ты хочешь уехать? Хочешь на море? Мы уедем на море, и там ты отдохнешь. Никто не найдет тебя, слышишь? Больше никто не причинит тебе зла, я обещаю…
-Нет, нет, нет. Я не могу. – Отталкивает мои руки и идет к столу. – Я не могу уехать, он не отпустит меня.
-Кто? О ком ты говоришь?
-Я ничего не могу сделать. Он заставил меня, он хочет убить мое искусство! Но ничего не выйдет. Я не позволю, не позволю! Не позволю! Не позволю! – Патрик хватает стул, стоящий возле стола, и с размаху бьет им по фотографии. Звон стекла и покореженная рамка.
-Патрик! Не надо! Перестань! – Но он не слышит меня.
-Я не позволю им прикоснуться к моему искусству! – Очередной оглушительный удар.
Я хватаю сумочку со столика в холле и убегаю, хлопнув дверью. Лишь страшный крик летит мне в след и ударяет в спину сердечной болью… Крик раненой птицы:
-Адель!
Воспоминание Тридцатое
Я сижу в номере дорого отеля. Самого дорогого в небольшом городке на побережье Красного моря. Всю ночь я ждала звонка от Патрика.
Всю ночь в голове одно:
«-Адель, уезжай, вот билет. Номер заказан. Подожди меня.
-Ты приедешь?
-Конечно.
-Обещаешь?
-Клянусь…»
Жаркий день уже задушил прохладное утро. В номере работает кондиционер, и уличный зной совсем не чувствуется. Шторы задернуты, и я почти дремлю, сидя в кресле, положив руку на телефонную трубку.
Меня мучают страшные видения. У меня начинается лихорадка.
Белые бабочки кружатся над моей головой многомиллионной стаей, мне не хватает воздуха. Биение маленьких крылышек ощущает все мое тело, легкий трепет на ресницах и губах. И тонкий слой серебряной пыльцы на всем, к чему я прикасаюсь. Касаюсь черной рамки, вытираю пальцами пыль и вижу снимок. Старый, совсем пожелтевший. На нем женщина в черном платье, бледная, с заплаканными глазами. Вдруг я слышу голос Патрика, он плачет и просит: «Отпусти!» Я бегу босая, рассекаю в кровь пальцы об острые камни дороги, которая ослепляет серебряным блеском. Но останавливаюсь: передо мной преграда – серая тень, огромная, в полнеба. Закрываю глаза. Слышу грохот аплодисментов. Толпа обступает меня. Задыхаюсь. Вижу широкую спину человека, седеющий затылок и полная рука сжимает трость. Трость взлетает в воздух и превращается в стрелу, словно молния она пронзает тучи. Гром. И шум дождя…
Вздрагиваю. Звонок. Хватаю трубку…
-Патрик!
-Извините, мадам, но запрашиваемый вами номер не отвечает.
-Спасибо… - Все тело слабеет, и трубка выскальзывает из рук.
Набираю номер.
-Добрый день, мадам, что вам будет угодно?
-Пожалуйста, один билет до N. Ближайший рейс, пожалуйста.
-Да, мадам.
Воспоминание Тридцать первое
Город встречает меня страшной грозой. Почти черное небо. Оглушительные раскаты грома и молнии, молнии. Дождь промочил всю мою одежду, я продрогла. Мне страшно. Я бегу по грязной улице, вдоль серых домов с задернутыми шторами. Еще два поворота и знакомый дом покажется за углом. Редкие прохожие провожают меня презрительными взглядами. Я где-то потеряла туфли, и шаль, как черная тень, скользит за мной по пузырящимся лужам. Мокрый асфальт освещается молнией. Ну, вот я уже совсем близко. Сквозь стену дождя я вижу мигание сирен полицейских машин.
Волосы мокрым покрывалом облепили плечи, юбка заплетается в коленях и не дает бежать. Перехожу на шаг, приближаюсь. Люди в полицейской форме, выхватывая оружие, бегут в подъезд, кричат что-то, но я не могу разобрать. Я погибаю от страха.
-Мадам! – Слышу тихий оклик. – Мадам, - откуда-то из глубины сознания. Оборачиваюсь, пытаюсь отыскать что-то взглядом. – Мадам, это я – Джон.
«Ах, да! Тот самый мальчик!» - Вижу его. Тоненький под стареньким зонтиком, весь промок. Машет мне рукой. Подбегаю.
-Мадам, вы пришли!
-Джон, что случилось? Что?! Скажи мне. – Хватаю его худую руку и трясу ее, так что он бледнеет.
-Мадам, я не знаю… я не знаю точно…
-Говори!
-Мадам, я почти ничего не знаю. Только то, что… – смотрит на меня глазами полными толи слез, толи дождевой воды, и говорит тихо. - Сегодня, около двух часов дня, я как всегда торговал на этом углу и видел, как к дому подъехала машина, черная большая, из нее вышел человек в черном костюме с тростью…
-С тростью?! Господи! Ну, говори же!
-Мадам, потом я слышал только пару фраз, несколько громких слов, а потом я слышал…
-Ну, что же?!
-Мадам, я слышал выстрел…
-Боже, - срываюсь с места и в следующую минуту я уже схвачена несколькими полицейскими. Они больно сжимают мне руки и плечи. Их пальцы оставляют синяки на моем теле, они кричат на меня, но я ничего не слышу.
-Пустите! Пустите меня к нему! Вы не понимаете, я должна быть там!
Сильный удар сшибает меня с ног. Все вокруг смывает дождь, все плывет и стекает вниз по серебристой дороге. Я падаю, и на меня сквозь нависшие лица смотрит черная дыра неба.
продолжение следует